29 июля боевики пророссийской группировки «ЛНР» отпустили на свободу жительницу Луганска Людмилу Сурженко, которую задержали 13 июля на подконтрольной НВФ стороне блокпоста «Станица Луганская». В интервью корреспонденту Imformator.media Людмила рассказала о том, что происходило «на подвале», пока украинские власти, международные организации и общественники пытались добиться её освобождения.
Задержание. «Их заинтересовали проукраинские фотографии»
Во время прохождения контроля на блокпосту боевики потребовали «для досмотра» телефон Людмилы. С этого и начались проблемы. Ситуацию усугубило и то, что в её слуховом аппарате сели аккумуляторы: Людмила – инвалид детства по слуху.
«Я, честно говоря, даже не поняла, толком не услышала, за что же меня задерживают. У меня в телефоне были проукраинские фотографии – я с украинскими флагами, были фото, где я в футболке с надписью «Луганск – это Украина». К слову – в этой футболке по Луганску я не ходила, все фотографии были сделаны в Киеве (таких футболок у меня было две). И вот эти фотографии их очень заинтересовали. Они спросили меня, когда я в последний раз была в Киеве, и я ответила, что месяц назад. Потом сотрудник «МГБ» пригнал свою машину, куда меня посадили и отвезли в помещение «министерства государственной безопасности ЛНР»», – рассказывает Людмила.
Женщина прокомментировала информацию, ранее распространенную некоторыми СМИ: якобы во время задержания на блокпосту боевиков ее узнал кто-то из знакомых.
«У меня плохое зрение, поэтому не могу сказать точно, кто из знакомых меня видел во время задержания на блокпосту боевиков, но, вероятно, кто-то меня узнал, потому что уже после освобождения я узнала о том, что мои друзья поняли, где я нахожусь, и подняли тревогу. За мое освобождение боролись очень много людей. Я узнала, что моим делом занималась Ирина Геращенко, занимался Красный Крест, многие благотворительные гуманитарные организации, известные волонтеры… Я очень благодарна всем этим людям!», – говорит луганчанка.
Обвинения. «Терроризм» и «разжигание ненависти»
Оказавшись «на подвале», Людмила не позволила себе впасть в панику, растеряться или даже заплакать при своих мучителях. Говорит – хотела показать, что не боится. Во время допросов боевики пытались уличить ее в «работе на украинские спецслужбы». Поводом для такого подозрения стали фотографии луганских билбордов в телефоне Людмилы Сурженко.
«Главное, о чем они хотели узнать – это сотрудничество с украинскими спецслужбами, так как, помимо проукраинских фотографий, у меня на телефоне были фотографии Луганска, которые я использовала в своих постах в соцсети Фейсбук. Не знаю, есть ли какой-то запрет на фотографирование в нашем городе, но я – в своем городе, я имела полное право фотографировать, допустим, какое-то интересное событие. И вот в последнее время меня заинтересовали так называемые «патриотические бигборды», которые были развешены по всему городу. Первый их вопрос был: «Зачем вы фотографировали город?» Мне нечего было скрывать, я сообщила им, что хотела написать интересный текст на тему развития пропаганды в «ЛНР». Также там были и другие фотографии, касавшиеся города, но к «шпионским» они отнюдь не относятся. Возможно, они считали, что эти фотографии передавались в спецслужбы, – то есть, я работала у них «на шпионаже». Такого не было», – рассказала Людмила.
Те самые – «шпионские» – фотографии Людмилы Сурженко
Но, кроме «шпионажа», боевики «ЛНР» предъявили пленнице и другие «обвинения» – например, в «организации теракта 7 июля 2017 года в Луганске, когда произошло два взрыва, в результате которых погиб один человек – «служащая» так называемой «народной милиции ЛНР»».
«В то время я была в городе, но очень далеко от места взрывов: я проходила по улице Оборонной, видела, как скорые летели в сторону областной больницы. А потом, уже забыла, в каком именно районе, заметила, как на «Урале» везут подбитый взрывом «КамАЗ». Я не похожа ни на террориста, ни на диверсанта, с чего они мне предъявили такую версию? Как я понимаю, им нужно было найти козла отпущения. Я подозреваю, что вот эти взрывы были организованы ими самими, это очень похоже на почерк Федеральной службы безопасности России, которая несколько лет назад устраивала в России теракты», – говорит луганчанка.
После того, как «следователи» прочитали посты Людмилы на ее странице в Фейсбуке, ей пытались предъявить обвинения в «разжигании ненависти».
«Я не знаю, за что любить оккупантов, и, как гражданка Украины, я имела полное право отрицательно высказываться в их адрес, потому что они пришли на мою землю, они перевернули всю нашу жизнь вверх дном, всех мои друзей они выгнали из дома, обманули стариков, они проводят в наших городах и поселках террор, хватают жителей, имеющих проукраинскую позицию, жителей, которые отстаивают свое право жить в Украине, а не в какой-то «ЛНР»… К таким жителям отношусь и я», – говорит Людмила.
По словам луганчанки, на своей странице в социальной сети Фейсбук она выкладывала фото родного города, писала о российской агрессии, делилась впечатлениями об увиденном за день.
«Я писала о том, как работают «Плотницкий и его команда», о том, как они продолжают дело, начатое Ефремовым (Александр Ефремов – председатель фракции Партии регионов в Верховной раде Украины, – ред.) – грабят область. Часто рассуждала о том, как после войны мы будем требовать ответа от тех, кто устроил нам весь этот ад. И еще – «разжигание ненависти» – это не та статья, которую можно предъявить человеку, который живет на территории Украины, оккупированной Российской Федерацией», – говорит Людмила.
Позже «следователи» решили заполучить пароль от аккаунта Людмилы в социальной сети Фейсбук. При этом боевики пытались плоскогубцами сломать женщине пальцы на руках.
«Я сообщила им, что пароль от Фейсбука я не помню (реально, конечно, я пароль этот помнила, но, решила, что, если им это нужно, пусть ищут сами). Выпытывая у меня этот пароль, они пытались сломать мне пальцы на руках. Плоскогубцами. Одну мою руку они приковали к креслу, на другой руке вывихивали пальцы, – говорит Людмила. – Было, конечно, очень больно, но ненависть к врагу была сильнее, чем боль… Это моя точка зрения, я не знаю, как относятся к ней другие, но я думаю, что, когда ты оказываешься один на один с врагом, надо уметь дать ему четкий ответ – почему он враг и почему ты к нему так относишься, что я и сделала», – рассказала луганчанка.
«Дебаты» в наручниках
Во время допросов «следователи» заявили Людмиле, что вооруженный конфликт в Донбассе якобы «спровоцировала украинская сторона».
«Самое бурное обсуждение касалось «переворота» в Украине. Я сказала им, что в Украине вследствие этого «переворота» нет войны. А на их слова о том, что они «имели право на свое мнение», я им ответила, что они имели право высказывать свое мнение, но не под флагами чужого государства, и что их «мнение» вылилось в российскую интервенцию на нашей территории», – говорит Людмила.
Она добавила, что «еще одно обсуждение касалось Президента Украины Петра Порошенко»:
«Они доказывали мне, что это именно он начал войну против граждан востока Украины, и что в Украине идет якобы «гражданская война». На это я ответила: «Что было раньше: появилась «ЛНР» – или Порошенко стал Президентом?»».
Кроме того, боевики решили пожаловаться Людмиле на то, что власти Украины запретили «георгиевскую ленту», на что луганчанка им ответила: «Вы этой «георгиевской лентой» испохабили всю победу своих дедов, потому что на медалях Победы было изображение не «георгиевской ленты», а Гвардейской ленты».
«Еще они пытались меня запугать. Привели меня в кабинет, где во всю стену висит флаг Российской Федерации. Они поставили меня на фоне этого флага и сфотографировали. Потом пытались дать мне в руки маленький флажок так называемой «Новороссии», но я сказала, что в руки эту гадость не возьму. На мой вопрос, что они собираются делать с этими фотографиями, они сказали, что опубликуют их от моего имени в моей ленте в Фейсбуке, чтобы мои друзья «узнали, что я их обманула и стала предательницей». На это я им ответила, что, если они опубликуют эти фотографии, то таким образом расскажут моим друзьям, где я сейчас нахожусь, и что со мной на самом деле происходит», – говорит Людмила.
Кроме того, боевики пытались склонить Людмилу сдать своих друзей.
«У нас не 37-й год! Я ответила нормальным для любого человека возмущением», – говорит женщина.
Допросы. «Звонила мама, но отвечать не позволяли»
Пытками «следователи» «МГБ» не ограничились. На Людмилу оказывали психологическое давление – связи с внешним миром у женщины не было, и, когда на ее телефон кто-то звонил, ответить ей не разрешали.
«Когда меня арестовали, мне не позволили сообщить моим родным, где я нахожусь. В течение трех дней, пока шли допросы, моя мама пыталась позвонить мне по телефону, мне показывали этот телефон, что она мне звонит, но ответить на звонок не давали. Я постоянно, каждый день, просила: «Дайте позвонить маме, узнать, как она, знает ли она, где я нахожусь». Я понимала, что моя пропажа может отразиться на ее здоровье, тем более, что мама – уже пожилой человек», – говорит Людмила Сурженко.
Уже позднее, после освобождения, Людмила узнала, что ее мама «действовала строго в рамках закона, обращалась во всевозможные организации, от Красного Креста до ООН».
«Она даже обращалась в «приемную» Плотницкого (Игорь Плотницкий – главарь незаконной вооруженной пророссийской группировки “ЛНР”, – ред.), обращалась и в «МГБ», но ей говорили, что меня там «нет и не было». У меня не было никаких свиданий с моей мамой, никаких передач от нее», – рассказала Людмила.
Луганчанка также сообщила, что может подтвердить сведения о недопуске представителей международных организаций в места лишения свободы в ОРЛО.
«За полмесяца моего пребывания в подвале «МГБ» к нам не приходил ни один человек, кроме тюремных «обходов». Нас никуда не выпускали, кроме как по своим природным потребностям», – сообщила луганчанка.
На допросах от Людмилы требовали, чтобы она разрешила боевикам «досмотр» своей квартиры.
«На эти требования я ответила, что тоже хочу быть присутствующей. Во-первых, я хочу увидеть маму. Во-вторых, я хочу хотя бы пять минут побыть в квартире и взять необходимые мне вещи, и, в-третьих, проследить за тем, чтобы мне что-нибудь не подкинули. Они хотели найти в квартире листовки, или что-то запретное: взрывчатку для терактов, или оружие какое-то запрещенное. Я им сказала, что такого у меня нет, это мне не нужно. Тогда они мне дали бланк, на котором я должна была написать свое «разрешение» на “досмотр”. Бланк был абсолютно пустой, никаких записей, никаких фамилий, просто бланк, на котором я должна была написать, что даю разрешение на досмотр»», – рассказала Людмила.
Женщина стала спрашивать “следователей”: «У меня есть Конституция Украины, она запрещена? У меня есть браслет в желто-голубых тонах, он запрещен? У меня есть некоторые книги на украинском языке, в том числе, словарь, история Украины и «Кобзарь» Тараса Шевченко, они запрещены?». У меня есть две футболки «Луганск – это Украина». Вы их изымете?» (в ответ сказали: «Мы их сфотографируем и оставим вам», – ред.)».
В целом, внятных ответов пленная луганчанка на свои вопросы не получила.
Освобождение: «В Украину выкинули, как собаку»
В субботу, 29 июля, ничто не предвещало освобождения, однако в середине дня к Людмиле пришли «следователи».
«Я подумала, что они мне наконец разрешать позвонить маме, но они заявили мне, что они меня отпускают домой. Сказали, что мне надо написать заявление на имя «министра государственной безопасности» «ЛНР» Леонида Пасечника – о том, что не имею никаких претензий к своему задержанию «МГБ», и что ко мне не применялись меры «физического и психологического воздействия», и о том, что все мои вещи возвращены мне в полном объеме. Когда они меня освобождали, мне выдали мои личные вещи, но попросили еще два часа посидеть в камере. А когда меня только сажали в эту тюрьму, у меня забрали заколку для волос, забрали верхнюю кофту, сняли с кроссовок шнурки, сняли драгоценности, забрали деньги. Это все под расписку, все было мне возвращено. Но во время освобождения мне элементарно не дали даже завязать шнурки на кроссовках…», – вспоминает луганчанка.
Людмиле надели мешок на голову. Женщина предположила, что боевики выведут ее на проходную и «отпустят на все четыре стороны».
«Но, выйдя на улицу, мы повернули совсем в другую от проходной сторону. И я, посмотрев вниз, увидела колесо машины, и открывшуюся дверь автомобиля. Вот тогда я похолодела и подумала, что, написав вот такое заявление, я могу просто исчезнуть. Исчезнуть. Меня тут не было, и я исчезну в никуда», – говорит Людмила Сурженко.
Луганчанку посадили в машину, и, когда машина повернула на городские улицы, они сняли с головы пленницы мешок, отдали телефон и документы. Паспорт оказался цел, никаких пометок в нем сделано не было.
«И повезли меня в направлении восточных кварталов, но, когда мы проехали последнюю улицу, я поняла, что меня везут не домой, а в Станицу. Я спросила у них: «Вы же сказали, что отпускаете меня домой?». Они мне сообщили, что я должна буду пройти блокпост – «ЛНР-овский» и украинский. Я удивилась: зачем? Ведь когда меня задерживали, я уже проходила паспортный контроль. Когда мы приехали в Станицу, у меня опять забрали паспорт, отнесли его куда-то «на контроль», потом вернули, вручили мне мои вещи. Слава Богу, мои личные вещи были в целости и сохранности, не пропали ни деньги, ни банковские карточки, ни документы. И провели меня до выхода со своего КПП, сказав, что я могу вернуться только на следующий день после шести часов утра, когда открываются все КПП. Я спросила о гарантиях своей безопасности, то есть, когда я вернусь, меня не задержат снова? Ответа на свой вопрос я не получила», – говорит Людмила.
Потом мама луганчанки сказала, что ее «выкинули в Украину, как собаку». Проведя две недели в заключении, Людмила была вынуждена под палящим солнцем самостоятельно идти до украинского блокпоста пешком, и при этом несла в руках свои вещи.
Она отошла от КПП на небольшое расстояние. По словам Людмилы, передвигаться ей было тяжело, женщину охватила слабость, она не могла поверить в то, что оказалась на свободе.
«Я остановилась передохнуть, а потом повернулась в сторону «республики», и сказала, чтоб они горели все синим пламенем, и что я сюда вернусь только после освобождения Украиной. Я вернусь в родной город, обязательно вернусь… Я была в шоковом состоянии, мне показалось, что в мои сумки мне подложили взрывчатку, так как телефон был выключен, и мне показалось, что, если я его включу, будет взрыв, может, там таймер. Ведь я их детально не проверяла, я просмотрела их поверхностно. Выйдя в Станицу, я была в очень тяжелом состоянии, меня колотило всю, я попросила наших военных проверить детально мои сумки на предмет взрывчатки или чего-то, что может повредить окружающим. Они проверили, и, слава Богу, ничего не обнаружили», – вспоминает луганчанка.
Людмила говорит, что в неволе постоянно контролировала себя, держала в руках, не позволяла себя расслабиться, и, оказавшись на свободе, почувствовала, как сдают нервы, как сильно она устала и напугана.
«Ко мне на помощь подошли девочки из Красного Креста, которых я попросила позвонить моей маме и сказать, что меня отпустили, что я была в тюрьме «МГБ», и что в город я не вернусь. Я боялась, что после моего возвращения они меня действительно могли убить. Потом подъехал Юрий Алексеевич Золкин, глава Станично-Луганского района, вместе с человеком, и забрал меня в РГА. Там я встретилась со своими друзьями – это Наталья Павловна Журбенко и Катюша Артеменко. Потом меня отвезли в Северодонецк, где мной занимались сотрудники Луганской областной администрации – например, Людмила Долгоновская. Спасибо им всем большое! В СМИ потом появилась информация, что я пришла в Станицу в очень тяжелом психическом состоянии. Сейчас свое состояние я могу охарактеризовать как спокойное, потому что мне нельзя нервничать – последствием стресса и депрессии может оказаться ухудшение слуха, мне это не нужно. Плен на состоянии моего здоровья отразился минимально. Только немножко ухудшился слух. Большое спасибо всем-всем врачам, которые меня лечили после плена», – говорит Людмила Сурженко.
Стресс, испытанный Людмилой в плену, оказал негативное влияние на ее слух.
«Проведенная впоследствии аудиометрия показала значительное ухудшение слуха по сравнению с прошлым годом. Мне было рекомендовано сделать операцию по выполнению кохлеарной имплантации. Врачи гарантировали прекрасный результат после установки ушных имплантантов. Однако стоимость такой операции превышает мои возможности. Буду обращаться в благотворительные фонды и к неравнодушным людям за помощью в сборе средств для проведения операции», — рассказала луганчанка.
Вспоминая пережитое в плену, Людмила говорит, что она «и сама сделала не только немалый вклад в свое освобождение, но и показала этим их место – ни в России, ни вообще в мире они никто».
«Благодаря Луганскому губернатору Юрию Григорьевичу Гарбузу у меня будет работа. Он предложил мне поработать в его команде. Такая работа для меня будет внове (до войны я пять лет проработала в Луганске в банке), но я подумала, и согласилась. Я буду близко к дому, и получу возможность работать на освобождение родного города именно в родной области. Для этого у меня будет больше шансов, чем в Киеве, куда я планировала уехать осенью», — резюмировала луганчанка Людмила Сурженко.
