Оккупация Крыма не всегда воспринимается как полноценный вооруженный конфликт, ведь там практически не было собственно боевых действий, а государство-оккупант вообще культивирует миф об якобы «бескровном вхождении Крыма в состав России».
В то же время хорошо известно о политических преследованиях, исчезновениях людей, внесудебных расправах и других серьезных нарушениях, которые могут считаться преступлениями против человечности. Однако с точки зрения международного уголовного права первыми преступлениями оккупантов в Крыму, если не считать преступления агрессии, в отношении которого Украина не признала юрисдикцию Международного уголовного суда, были именно военные преступления. Речь идет не только о преступлениях, совершенных во время «горячей» фазы оккупации, но и о продолжающихся, систематических и грубых нарушениях международного уголовного права в форме военных преступлений, которые по масштабности не уступают преступлениям против человечности. Об этом говорится в материале кандидата юридических наук Алексея Плотникова на сайте Ассоциации реинтеграции Крыма.
Международный вооруженный конфликт между Россией и Украиной в Крыму продолжается с февраля 2014 года и с тех пор не прекращался. Отсутствие боевых действий не означает отсутствия конфликта. Согласно общей статье 2 Женевских конвенций 1949 года эти конвенции применяются «во всех случаях объявленной войны или любого другого вооруженного конфликта …даже если одна из них не признает состояния войны». Конвенции также используются «во всех случаях оккупации всей или части территории Высокой Договаривающейся Стороны, даже если эта оккупация не встретит никакого вооруженного сопротивления».
Дополнительный протокол к Женевским конвенциям 1977 года подтверждает, что Конвенции и Протокол применяются до момента прекращения военных действий, «а на оккупированной территории – после прекращения оккупации». Кроме того, «исключением являются те лица, окончательное освобождение, репатриация или устройство которых будут иметь место позже. Эти лица продолжают пользоваться покровительством соответствующих положений Конвенций и настоящего Протокола до момента их окончательного освобождения, репатриации или устройства».
То есть любая оккупация автоматически является вооруженным конфликтом до момента ее завершения. Любое лицо, лишенное свободы или перемещенное из-за вооруженного конфликта, продолжает пользоваться защитой права вооруженных конфликтов до момента его возвращения, а значит, например, в отношении военнопленного, который продолжает находиться в плену, можно совершить военное преступление, даже если сам конфликт давно завершился.
Ситуация в Крыму не что иное, чем оккупация. Поэтому некорректно говорить, например, «аннексия» Крыма, ведь термином «аннексия» в международном праве обозначают обретение государственной территории силовым способом, которое, однако, все же создает у государства претензии на суверенитет над этой территорией. Современным международным правом аннексии полностью запрещены, и не существует возможности правомерно обрести государственную территорию силой. По статье 8бис Римского статута Международного уголовного суда, аннексия – это одно из проявлений международного преступления агрессии, за которое следует международная уголовная ответственность.
Именно в этом направлении развивается позиция Международного уголовного суда. В докладе прокурора еще в 2016 году было однозначно указано: «ситуация на территории Крыма и Севастополя представляет собой международный вооружённый конфликт, начавшийся не позже 26 февраля… право международных вооруженных конфликтов продолжает применяться после 18 марта 2014 года в той степени, в какой ситуация на территории Крыма и Севастополя фактически составляет длящееся состояние оккупации… Для целей Римского статута вооруженный конфликт считается международным по природе, если одно или более государств полностью или частично оккупирует территорию другого государства, независимо от того сталкивается ли такая оккупация с вооруженным сопротивлением».
Римский статут содержит обширный каталог военных преступлений, из которых в докладе Прокурора Международного уголовного суда по ситуации в Украине 2020 выделены следующие:
1) умышленное убийство лиц, подпадающих под защиту права войны;
2) пытки и бесчеловечное обращение;
3) посягательство на человеческое достоинство, в том числе оскорбительное и унижающее обращение;
4) незаконная депортация или перемещение, незаконное лишение свободы;
5) принуждение защищенных лиц к службе в вооруженных силах враждебного государства;
6) умышленное лишение военнопленного или другого защищенного лица права на справедливое и нормальное судебное разбирательство;
7) перемещение прямо или опосредованно государством-оккупантом части его собственного гражданского населения на оккупированную им территорию, или депортация или перемещение населения оккупированной территории или отдельных его частей в пределах или за пределы этой территории;
8) уничтожение либо захват имущества противника, если такое уничтожение или захват не диктуется военной необходимостью.
Этот список отображает только предварительную оценку и может быть дополнен в будущем. Также следует понимать, что под «защищенными лицами» в значении Женевских конвенций 1949 года понимается вообще все население оккупированной территории. В его отношении действует Конвенция о защите гражданского населения во время войны, положения которой применяются независимо от факта ведения боевых действий в течение всего времени оккупации. Так что потенциально любое нарушение упомянутых выше положений может вызвать международную уголовную ответственность.
Вместе с тем существует еще и критерий серьезности. Этот критерий может оцениваться с точки зрения серьезности преступления для жертвы и с точки зрения масштабности и систематичности. Это означает, что, например, убийство с высокой вероятностью будет считаться достаточно серьезным преступлением, поскольку оно вызывает тяжкие и необратимые последствия для жертвы и ее близких.
Единовременный акт унижающего достоинство обращения вряд ли будет считаться достаточно серьезным для того, чтобы заслуживать рассмотрения Международным уголовным судом. Однако если такое унижающее достоинство обращение является частью спланированной и масштабной кампании, то такой единовременный акт может считаться проявлением достаточно серьезного преступления. С учетом этого, в Крыму можно выделить отдельные события, которые сами по себе будут считаться международными преступлениями, и масштабные и систематические деяния, указывающие на спланированную преступную деятельность.
Среди отдельных актов следует в первую очередь выделить те, которые имели место во время «горячей» фазы оккупации Крыма. Во-первых, это убийство украинского военнопленного С.В. Карачевского, погибшего после захвата украинской воинской части в Крыму. Во-вторых, это похищение, вероятные пытки и убийство украинских и крымскотатарских активистов, в частности Р. Ахметова, похищенного и позднее найденного мертвым, а также И. Бондарца, В. Ващука, В. Черныша, Т. Шаймарданова, С. Зинединова, которые были похищены и чья судьба неизвестна, а также похищение и пытки других активистов, которых удалось освободить.
С точки зрения международного уголовного права, речь идет об убийстве, пытках и других формах недозволенного обращения с мирным населением. Каждое из этих действий отдельно само по себе достаточно тяжкое, чтобы образовать состав военного преступления. В совокупности они позволяют предполагать, что речь идет не об отдельных актах жестокости, ответственность за которую несут исполнители и их непосредственные начальники, а о систематической политике террора, ответственность за которую несут лица, осуществлявшие общее руководство оккупацией Крыма.
Во-вторых, речь идет о преступлениях, совершенных против военнопленных, помимо ситуации с С.В. Карачевским. Согласно Женевской конвенции об обращении с военнопленными 1949 года, военнопленными считаются не только лица из состава вооруженных сил, но и члены ополчений и добровольных отрядов и организованных движений сопротивления, сопровождающие вооруженные силы, например гражданские лица, входившие в экипажи кораблей и самолетов, военные корреспонденты, поставщики и так далее.
К военнопленным приравниваются также интернированные государством-оккупантом лица из состава вооруженных сил. Таким образом, военнопленными должны считаться или приравниваться к военнопленным, и украинские военнослужащие и гражданский персонал вооруженных сил, захваченный или задержанный во время «горячей» фазы оккупации Крыма в украинских воинских частях и на кораблях, военнослужащие, попавшие в руки оккупантов позже, украинские моряки, захваченные во время инцидента в Керченском проливе. Имеющиеся сведения позволяют считать, что Россия не обеспечила отношения ко всем этим лицам как к военнопленным. К примеру, в отношении украинских моряков предположительно были нарушены стандарты справедливого судопроизводства.
Кроме установленных при предварительном изучении ситуации Прокурором Международного уголовного суда преступлений, можно говорить о еще, по меньшей мере, одном тяжком и морально отвратительном деянии оккупантов, явно попадающем под определение преступления по Римскому статуту: использовании присутствия гражданского лица или другого охраняемого лица для защиты от военных действий определенных пунктов, районов или вооруженных сил.
Известна фраза российского вождя «и пусть кто-нибудь из украинских военных попытается стрелять в своих людей, русские военные будут стоять позади людей, не спереди, а сзади». Это можно было бы считать неудачной фигурой языка, но есть многочисленные показания, фото и видеозаписи, подтверждающие, что российские военные и парамилитарные группы захватывали украинские объекты в Крыму под прикрытием гражданских лиц, информация о чем передавалась Международному уголовному суду. Остается надеяться, что Суд примет эту информацию во внимание на стадии расследования ситуации в Украине.
Военные преступления оккупантов не ограничились действиями против украинских военнослужащих, гражданских служащих и активистов. Эти преступления приводили к тяжелейшим последствиям, однако наиболее масштабные военные преступления совершались и продолжают совершаться против гражданского населения оккупированной территории в течение всего периода оккупации.
