На оккупированных территориях Донбасса растет градус социального напряжения. Шахтеры на неподконтрольных территориях в знак протеста все чаще отказываются подниматься на поверхность, требуя у так называемой власти погасить миллионные долги по заработной плате, которые тянутся еще с 2019 года. Последняя резонансная забастовка вспыхнула в начале июня на шахте "Комсомольская" в Луганской области. Есть ли потенциал у горняцких протестов, выгодны ли они Украине и как выступления шахтеров пытаются задушить оккупанты, в интервью "Апострофу" рассказал представитель омбудсмена в Луганской и Донецкой области Павел Лисянский.
- Какая сейчас ситуация на шахте "Комсомольская"? Протест уже подавлен?
- На сегодняшний день рабочие продолжают находиться под землей. Новый генеральный директор Шатохин говорит, что он как работодатель не имеет отношения к этим долгам, но шахтеры и профсоюз стоят на своей позиции - что им без разницы, что им должны деньги.
К протесту подключились коммунистические силы Российской Федерации, которые пытаются развернуть ситуацию в свою сторону. Они уже давно борются за весомые должности в незаконных вооруженных формированиях (НВФ) "ЛНР" и "ДНР", чтобы в последствии иметь влияние на распределение бюджета, который выделяется РФ.
Поэтому на сегодняшний день протесты есть, но и МГБ работает по полной программе. Я считаю, что это тот случай, когда всем спецслужбам Украины, которые занимаются деоккупацией, необходимо взять на заметку, что социально-экономические проблемы - главное в деоккупации. Ведь никто не заставлял людей выйти на протесты, кроме как чувство несправедливости, чувство необеспеченности своей семьи. Но они пошли на протест, несмотря на серьезные репрессии в "ЛНР" и "ДНР". Шахтеры выходят на протесты, и оккупанты с ними ничего сделать не могут, ведь опасаются цепной реакции.
- Цепной реакции? То есть и другие рабочие коллективы готовы выходить на протесты?
- Да. По моей информации, в коллективах железнодорожников, металлургов, действия шахтеров воспринимаются положительно и позитивно. Люди говорят: а что еще делать? Им не платят зарплату, но они работают и в руки оружие не берут. Поэтому в деоккупации это очень важный момент.
Однажды в разговоре с директором "Восточной правозащитной группы" Верой Ястребовой, она мне сказала, что если бы у ее организации было достаточное количество финансовых ресурсов, то они бы сделали там рабочую революцию. Социальные протесты там очень велики, просто здесь мы не все видим, потому что далеко не все отражается в информационном поле.
- Вы говорите, что МГБ активно противодействует протестам. Какими методами?
- МГБ ведет разъяснительную работу с родственниками протестующих, допрашивает их, просит, чтобы родственники связались с шахтой и попросили своих мужей, сыновей выйти на поверхность. Также они убеждают родственников, что протесты имеют политические мотивы. В свою очередь, работники шахт говорят: отдайте нам деньги, и мы тут же выйдем. То есть апеллировать нечем. Соответственно, люди нащупали больную жилу незаконных вооруженных формирований.
- Таких протестов, как на шахте "Комсомольская", в последнее время стало больше на оккупированных территориях?
- В свое время, в 2016-2017 годах, были протесты в Ровеньках, Свердловске. Были локальные протесты на шахте "Комсомольская" перед так называемыми выборами "лидеров" незаконных вооруженных формирований. Когда я был общественником и директором "Восточной правозащитной группы" мне удалось организовать в центре Луганска протест семей заключенных. Тогда вышло около 35 человек, и об этом даже писали сепаратистские СМИ.
Сейчас - это протесты на шахте "Никанор-Новая" и "Комсомольская". Но у этих протестов есть одна особенность: они возникают на тех шахтах, где был не один профсоюз. Например, в мирное время на шахте "Никанор-Новая" было два профсоюза: независимый профсоюз горняков Украины в городе Зоринске и обычный. На шахте "Белореченская" - тоже протестные настроения. В свое время там была создана организация независимого профсоюза горняков Донбасса. На шахте "Комсомольская" было два профсоюза. Поэтому на протест идут там, где было альтернативное рабочее движение. А там, где его не было, шахты закрывались, но протестов не возникало.
- Люди могут чего-то добиться путем таких протестов? Им идут на уступки?
- Как правило, добиваются выплат, но не добиваются полноценных своих целей, так как действуют локально, не организованно, и у них отсутствует коллективная солидарность с другими предприятиями. Ведь сила профсоюзов - в коллективной солидарности: когда протестует одно предприятие, то его поддерживают все. Вот этого и опасаются лидеры незаконных вооруженных формирований.
- В апреле самопровозглашенный "глава" "ЛНР" Леонид Пасечник издал так называемый указ о ликвидации убыточных предприятий по добыче угля. Почему оккупанты закрывают шахты? России больше не нужен уголь Донбасса?
- Были закрыты шахты, на которых добывается уголь марки Т. Это энергетический уголь низкого качества, который РФ в принципе некуда девать. Оставили только те шахты, с которых еще что-то можно было взять. Когда НВФ захватили часть Донецкой и Луганской области, Украина оставила на шахтах очень хорошее оборудование, очень хорошие подготовительные участки. Например, на "Краснодонугле" осталось четыре шахты - там уголь коксующийся идет на металлургию, и на него спрос есть. "Свердловантрицит" и "Ровенькиантрацит" - это те угольные пласты, где добывается чистейший антрацит - энергетический уголь, которому нет аналогов в мире. Он очень чистый и качественный. Кроме того, на этих пластах нет газа, а это уменьшение затрат на себестоимость добычи угля. Но я думаю, что еще два-три года - и этих шахт тоже не будет. Все горняки это понимают, поэтому и вынуждены выходить на протесты.
- Какая судьба закрытых шахт? Их просто вырезают на металл?
- Да. Режут на металл, вывозят. Из некоторых - не откачивают воду… В общем, комментарии излишни.
- А какая судьба уволенных шахтеров?
- Всем сразу рекомендуют идти в ряды "народной милиции". Там им предлагают 15 тысяч рублей в месяц и полный социальный пакет.
- И шахтеры идут?
- А вы знаете, не идут. Многие просто выезжают на заработки в Россию на копанки, которые активно сейчас действуют в Ростовской области. Дело в том, что население отрезвилось. Шестой год войны ведь идет, и все понимают, что местные - это первые отряды, которые идут для того, чтобы пули не попадали в россиян. Все понимают, что местные – пушечное мясо, и мало кто хочет ставить на кон свою жизнь.
- А какие зарплаты на шахтах в оккупации? Помнится, что до войны шахтеры зарабатывали весьма прилично.
- Сейчас на шахте "Комсомольская" платят 15-18 тысяч рублей. Это на передовой - на добыче или на проходке. Это 7-8 тысяч гривен. В лучшие времена эта шахта добывала 2,5-3 тысячи тонн угля в сутки, и там были зарплаты по 30 тысяч гривен при курсе 8-12 гривен за доллар. Это была очень хорошая шахта, и это действительно было очень передовое производство.
- По каким схемам уголь из оккупированных территорий поступает в Россию? Свою деятельность продолжает вести "Внешторгсервис" Сергея Курченко?
- Насколько мне известно, "Внешторгсервис" прекратил свое существование. Была проведена реорганизация. Раньше "Внешторгсервис" занимался внешним управлением предприятиями, в том числе, которые были в собственности у Рината Ахметова. На сегодняшний день "ЛНР" и "ДНР" отказались от услуг "Внешторгсервиса" и взяли управление предприятиями под свой контроль, поэтому было организовано предприятие "Востокуголь", куда зашли все предприятия "Внешторгсервиса". Это связано с тем, что поменялись кураторы Донбасса в Кремле: стал Дмитрий Козак, а был Владислав Сурков. Курченко полностью дистанцировался от этого проекта.
- Насколько вообще сократилась угольная отрасль региона после оккупации?
- Там осталось 13 шахт. На каждой шахте работает в среднем около тысячи человек, со всем аппаратом управления. То есть осталось 13 тысяч шахтеров. А в мирное время, при Украине, только на "Луганскантраците" работало 15 тысяч рабочих. На "Донбассантраците" работало еще 5 тысяч человек. На ГП "Антрацит" - тоже 5 тысяч человек.
- По вашему мнению, у шахтерских протестов в оккупации есть какой-то потенциал?
- Протестный потенциал есть всегда, если его развивать. Любой протест необходимо подпитывать финансово, организационно и информационно. Но сейчас мы видим, как отряд рабочих сопротивляется армии оккупантов. Какой бы крутой этот отряд ни был, но это отряд. Он по численности не превосходит армию противника. Если бы мы со стороны Украины это поддерживали, информационно освещали, то, наверное, был бы результат. А так этот протест может просто захлебнуться. Разорваны профсоюзные связи. Федерация профсоюзов Украины разорвала профсоюзные связи с оккупированной территорией. Независимое профсоюзное движение также разорвало связи. Мы не поддерживаем этих рабочих. Просто не поддерживаем.
У меня, например, остался большой протестный опыт. В мирное время я организовал не один протест. И я понимаю, что, как минимум, рабочим нужно доставить продукты, чтобы они, сидя в шахте, с голоду не умерли. Без поддержки сам собой ни во что серьезное этот протест не перерастет. Появился "зародыш", и для нас это уже сигнал: мы должны обратить внимание, что есть социально-экономическая справедливость, на которую люди реагируют, объединяются и выходят. Значит, нам нужно двигаться в этом направлении: поднимать социальную сферу, вспоминать, какие зарплаты были у шахтеров до 2014 года. Нам нужно бить на социально-экономические права.
